elena_mikhaylenko: (Default)
В Синодальном переводе в первом стихе первой главы Книги Иова про героя сказано, что он был “непорочен, справедлив” — по смыслу все так (кроме того, что между эпитетами, группируемыми попарно, нужно бы союз — “непорочен и справедлив”); но по-еврейски сказано — “tam wja ar”, что дает для начала в два раза меньше слогов; нет, вы послушайте, как звучит “непорочен и справедлив” и как звучит “tam wja ar”! И какие это в оригинале слова! “Tam” значит, собственно, “целый”, “без ущерба”, от которого ничего не отколото и не отбито, ни с какого края не сыскать хитрой и царапающей зазубринки, а значит — без вреда, без вины, без лукавства; “ja ar” — слово, известное еще в аккадском, — это “прямой”, “ровный”, опять же без кривизн, без ухабов, без подстерегающих провалов и ям; “прямой” и в нравственном смысле, но так, что нравственный смысл непосредственно и на наших глазах следует из смысла сугубо конкретного, зрительно-осязательного.

Здесь
elena_mikhaylenko: (Default)
Так называемая форма существует не для того, чтобы вмещать так называемое содержание, как сосуд вмещает содержимое, и не для того, чтобы отражать его, как зеркало отражает предмет. «Форма» контрапунктически спорит с «содержанием», дает ему противовес, в самом своем принципе содержательный; ибо «содержание» — это каждый раз человеческая жизнь, а «форма» — напоминание обо «всём», об «универсуме», о «Божьем мире»; «содержание» — это человеческий голос, а «форма» — все время наличный органный фон для этого голоса, «музыка сфер».

Содержание той или иной строфы «Евгения Онегина» говорит о бессмысленности жизни героев и через это — о бессмысленности жизни автора, то есть каждый раз о своем, о частном; но архитектоника онегинской строфы говорит о целом. [..] Классическая форма — это как небо, которое Андрей Болконский видит над полем сражения при Аустерлице. Она не то чтобы утешает, по крайней мере, в тривиальном, переслащенном смысле; пожалуй, воздержимся даже и от слова «катарсис», как чересчур заезженного; она задает свою меру всеобщего, его контекст, — и тем выводит из тупика частного. Честно говоря, если я вижу в чем религиозную ценность пушкинской поэзии, так уж не столько в учтивом ответе владыке Филарету или в переложении преп. Ефрема Сирина, сколько в неуклонной верности контрапункту, в котором человеческому голосу, говорящему свое, страстное, недоброе, нестройное, отвечает что-то вроде хора сил небесных — через строфику, через отрешенную стройность ритма.


С.Аверинцев. Ритм как теодицея

За такие вещи я и люблю Аверинцева.
elena_mikhaylenko: (Default)
Возносится павлин пушистой лепотой,
Но мерзость ног узрев, гнушается собой.


Это откуда-то из нашего XVIII века, из эмблематического сборника. Чье — так и осталось непонятным; возможно, анонимное. Гугл этих слов не знает, а я зато теперь знаю. Чего я повизгиваю от радости? А вот. Лично для меня это скучные времена русской литературы. Сумароков там с Тредиаковским, косноязычное плетение словес. Французский XVIII век — изящный и остроумный, наш — тяжеловесный и неповоротливый (да не выковыряют мне глазки спецы). Единственная жемчужина — чеканное ломоносовское "Открылась бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне дна". И тут эта пушистая лепота! Тяжеловатая, но смешная же, даже где-то абсурдистская. Правда, я опять не понимаю, смешно только мне или автору тоже было весело. В общем, день прошел не зря. Спасибо студенческой конференции.
elena_mikhaylenko: (Default)
Славянин славянину друг, товарищ и бхай-бхай, казалось бы, хотя бы в общих корнях слов. В этом уверены все, кто приезжает в Прагу на каникулы и выучивает две главные фразы на чешском: "добрый ден" и "две пива просим". Но нет, везде капканы и ловушки. Вот, скажем, что мы представляем себе, услышав слово "рыхлость"? Давайте представим, ну не знаю, тесто. А теперь давайте представим: приезжаете вы в какую-нибудь чешскую деревню, а вас встречает табличка с надписью "ваша рыхлость". Может показаться, что это к вам так официально обращаются просто. Ну, кого-то зовут "ваша светлость", а вас -- "ваша рыхлость". Хочется как-то приосаниться, расправить плечи горделиво. А под "вашей рыхлостью" на табличке баллы начисляются: 38, например, или 42. Всех оценивают. У кого больше 50 -- тот победил. Ему даже иногда затаившаяся за кустом полиция даёт призовой штраф за превышение. Потому что, как вы догадались уже, "рыхлость" в переводе с чешского -- скорость. Рыхлость интернета, например. Рыхлость ветра, опять же. Сверхзвуковая рыхлость. Ну и производные: рыхлый = быстрый, рыхле = быстро. Рыхлик = скорый поезд.

Или вот русское слово "тучный". Мне казалось, это такой поэтический приём -- большой, значит, как туча. Не тут-то было -- происходит от прото-славянского *tučьnъ, которое в свою очередь от прото же славянского *tȗkъ, жир, то есть. И производные в чешском -- тучный, туковый. Прямо скажем, особенно досталось от чехов пингвину. Пингвин по-чешски -- тучняк. Так понимаю, это что-то вроде жирдяя или даже жиробаса. Ещё бы он не прятал тело своё в утёсах после этого. Акула, например, своё тело не прячет в утёсах, потому что звучит гордо: жралок. И кусает осьминога за хападло (щупальце). Тут мы немного приободряемся, потому что логика! У осьминога хападло, потому что он им может всё вокруг хапать, правда ведь? Нет, не правда, потому что хапать в переводе с чешского -- это понимать. Хапеш мне? Нехапу, потому что "не" с глаголами в чешском пишется слитно.

А вот туча по-чешски -- мрак. Поэтому у нас небоскрёбы, а у них мракодрапы. Не потому, что чешский небоскрёб избегает туч, а потому что драп -- это коготь. Драпы есть, например, у кочки, которая кошка. У кочки вообще красный живот. Красивая жизнь, стало быть. И ест она жрадло (из жралока с хападлом) и прочие потравины, которые продукты. А окурки не ест, потому что это огурцы. Кочка -- хитрый живочих (умное животное), а не какой-нибудь домашний питомец, потому что pitomec в переводе с чешского -- дурак. С другой стороны, моя собака тоже не дурак, а мне всё время приходится называть её скотским терьером, потому что она происходит из страны под названием Скотско. С третьей стороны, драпать -- это же и есть рвать когти. С четвёртой стороны, рвать когти -- это строчка из расписания рядового инквизитора. В общем, славянские языки -- блудиште какое-то, то есть лабиринт.

С пятой стороны, нам ли удивляться. Возьмём слово "травоядный". Вроде безобидное, представляются безмятежные коровы на лугу. А присмотришься -- там тебе и травить, и ядом. Есть в этом что-то обидное для веганов, по-моему. Какая-то в этом есть злая сранда, как сказал бы чех. Шутка, то есть.

С благодарностью, но без спроса утащено у [livejournal.com profile] busconductor
elena_mikhaylenko: (Default)
Розенталь считал преувеличенным богатство русского языка, с пониманием относился к растущему проценту заимствований и приводил такой пример: «Я – студент филологического факультета петербуржского университета. Из всей фразы только одно слово русское – “я”. Все остальные – заимствованные, но тем не менее мы прекрасно понимаем смысл. А теперь мысленно попробуйте заменить все слова иностранного происхождения русскими эквивалентами. Сами запутаетесь, и количество слов в предложении увеличится примерно втрое».

Здесь
elena_mikhaylenko: (Default)
Тихая радость идиота снова тут как тут. Один из тех случаев, когда всё на поверхности и остается только вслушаться и соотнести. Но пока не ткнули носом, не вслушиваешься и не соотносишь. Это я внезапно увидела сегодня, как выглядит на итальянском слово остров: isola.

ИЗОЛИРОВАННЫЙ
франц. isole, от ит. isola, остров. Уединенный.
Источник: «Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней». Михельсон А.Д., 1865

ИЗОЛИРОВАННЫЙ
(лат. - insulari, от insula - остров). Уединенный, отдельно стоящий, отрешенный от всего окружающего.
Источник: «Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Чудинов А.Н., 1910

Ладно, допустим, с латынью, итальянским и французским у меня не очень. Но английские island и isle тоже ни разу не натолкнули. Впрочем, натолкнули бы, будь там гласная. Ну и в порядке бреда: острови(зи)рованный, острови(зи)ровать, островизация.
elena_mikhaylenko: (Default)
Меня тут второкурсники спросили после вводной лекции по романтизму: а что, романтики с их максимализмом, вечной фрустрацией и любовью к красивым жестам сами не осознавали своей духовной незрелости, подросткового комплекса? Образованные же вроде люди были, хоть и молодые. Сошлись на том, что изнутри ситуации невозможно объективно оценить ее, а выйти из своей эпохи весьма затруднительно. И надо же мне было наткнуться чуть ли не в тот же день на "Дамское счастье" Золя.. А там:

Мысль сделаться его любовницей внушала ей ужас, тот безумный ужас, который охватывает женщину при приближении самца.

Обожемой. Вот от кого не ожидала. Повеяло Заратустрой (угу, женщина и плетка), Стринбергом с его антидамскими истериками, стадами фам фаталей из belle epoque. И ведь в отличие от романтиков вполне себе взрослые камрады. Но эти субтильные интеллектуалы с тросточками и аффектированные эмансипе, кажется, всерьез видели себя рычащими тарзанами, из которых брутальность так и прет, и демоническими женщинами. Вот где игры! Культура в отличие от человека, взрослеющего один раз и необратимо, может ходить кругами — от детства к зрелости и обратно. XIX век в этом смысле образцовый: после экзальтированной романтической юности он посмеялся над собой устами взрослых — Гофмана, Стендаля, Флобера, но к своему окончанию снова вернулся к демонстративным подростковым играм декаданса, как будто забыв, насколько смешна любая аффектация. Сплошное ИМХО, само собой.
elena_mikhaylenko: (Default)
Я тут снова с Гомером. Ближе к финалу "Одиссеи" натыкаюсь на диковатое:

Одиссей с Телемахом тогда принялися
Модные с гребнями шлемы, с горбами щиты, с остриями
Длинными копья наверх выносить [пер. В.Жуковского, XIX, 31-33]

Протираю глаза, моргаю, а оно никуда не делось. Ну не может этого быть, явный анахронизм. Лезу в перевод Вересаева:

Вмиг поднялись Одиссей с блистательным сыном. Из зала
Быстро горбатые стали щиты выносить они, шлемы,
Острые копья.

Вересаев обошелся с амуницией куда аскетичнее: информации ноль. Пребываю в крайнем недоумении, подозреваю в безответственной шалости Жуковского. В оригинал лезть даже не пытаюсь: как выяснилось, с древнегреческим этот номер не проходит, в отличие от польского или испанского с французским. Там, не зная языка, вычислить нужное слово проще простого. Пожимаю плечами и читаю дальше. И в какой-то момент в голове загорается лампочка: шлемы не могут быть модными. Они могут быть только медными. Проверяю по академическому изданию: конечно, медные. Уф. Опечатка. То единственное, что не пришло в голову. Зато вдруг подумалось: сколько читателей этого не до конца вычищенного сканированного текста останутся в убеждении, что в эпоху Гомера шлемы делились на модные и немодные.
elena_mikhaylenko: (Default)
В мире Гомера дураков нет как класса. Оно и понятно: героический эпос. Дураки то ли в кадр не попадают, то ли просто не родятся в век героев. Тем неожиданнее было встретить одного на все две поэмы — Ельпенора в "Одиссее". Прекрасная возможность увидеть, как будет звучать слово "дурак" в переложении на высокий эпический лад. Солидно, осанисто и ... невероятно смешно. Именно потому и смешно, что дураки с гекзаметром всерьез ужиться не могут. Вот оно:

нещедро умом от богов одаренный (пер.В.Жуковского, песнь X).

Внимание, вопрос: было ли Жуковскому так же смешно, как мне? Ловлю себя на том, что не знаю, насколько наш юный литературный восемнадцатый век понимал толк в смешном. Соответственно, не могу понять: соединение высокого и низкого стилистических регистров — распознавалось ли оно как источник комического эффекта? Заинтригована настолько, что при первом же удобном случае попытаю наших спецов.

Для полноты картины: у Вересаева скучное "умом средь других выдававшийся мало".
elena_mikhaylenko: (Default)
Одна из вещей, за которые я люблю классику вообще и Гомера в частности: при каждом перечитывании натыкаешься на детали, не замеченные раньше. На этот раз, слегка одурев, обнаружила в "Илиаде", что Гефесту в его умном доме, оборудованном по последнему слову магической олимпийской техники, прислуживают то ли роботы, то ли киборги, изготовленные очумелыми ручками своими руками:

     .. прислужницы, под руки взявши владыку,
Шли золотые, живым подобные девам прекрасным,
Кои исполнены разумом, силу имеют и голос,
И которых бессмертные знанию дел изучили.
(пер. Н.И.Гнедича, XVIII, 417-420)

                           ..Навстречу ему золотые служанки
Вмиг подбежали, подобные девам живым, у которых
Разум в груди заключен, и голос, и сила, — которых
Самым различным трудам обучили бессмертные боги.
(пер. В.В.Вересаева, XVIII, 417-420)

И чуть раньше в этом же эпизоде мы застаем его потеющим над серьезным и нужным делом:

            ..двадцать треножников вдруг он работал,
В утварь поставить к стене своего благолепного дома.
Он под подножием их золотые колеса устроил,
Сами б собою они приближалися к сонму бессмертных,
Сами б собою и в дом возвращалися, взорам на диво.
(пер. Н.И.Гнедича, XVIII, 373-377)

                      .. готовил он двадцать треножников разом,
Чтоб их расставить вдоль стен своего благозданного дома.
К ножкам треножников он золотые приделал колеса,
Чтобы в собранье богов они сами собою катились
И чтобы сами домой возвращалися, взорам на диво.
(пер. В.В.Вересаева, XVIII, 373-377)
elena_mikhaylenko: (Default)
.. писатель работает не столько над собой, сколько над своим образом. Он хочет предстать перед читателем (и в своих глазах, нередко, тоже) лучше (умнее, нравственнее, тоньше, интереснее и т. д., например, В. Гюго в «Соборе Парижской Богоматери»)..

Здесь

Похоже, я что-то пропустила.
elena_mikhaylenko: (Default)
За полтора года я написала шесть любовных романов. Там были ковбои, принцессы, казановы, амазонки, богатые подлецы из Сан-Франциско, ранимые француженки, брошенные и найденные дети, ураганы, шелковые простыни, пепел роз, божоле, рассветы над морем, грустный Пьеро, стройные неудачники, десяток свадеб, золотовласые незнакомки, жестоковыйные банкиры, яхты, камины, серебряные серпики юного месяца, тайные поцелуи, предательства, хеппи-энд.

Людочка кормила меня пирожками, Сергей Валерьевич грустил на диване и просил вставить в текст собачку. Или хотя бы лошадь. Ирина Викторовна давала ценные указания: по одной любовной сцене на главу, каждая сцена на две страницы, постарайтесь не повторяться.

Я выработала алгоритм чередования поцелуев, прикосновений, ссор, вздохов, бретелек, бокалов вина, слез сожалений, родинок на ключицах, золотистых волосков на руках, ямочек, веснушек, сорванных кружевных сорочек, лодыжек, мускулистых животов, хрупких лопаток, грудей, смятых простыней, плоти поникшей, плоти восставшей и всякого другого естества.

Юка Лещенко. Как я была литературным негром

Остальное здесь
elena_mikhaylenko: (Default)
Яркий пример конфликта культур при восприятии иностранной литературы приводит американский антрополог Лора Бохэннен, пересказавшая «Гамлета» Шекспира туземцам Западной Африки. Они восприняли сюжет через призму своей культуры: Клавдий - молодец, что женился на вдове брата, так и должен поступить хороший, культурный человек, но нужно было это сделать немедленно после смерти мужа и брата, а не ждать целый месяц. Призрак отца Гамлета вообще не уложился в сознании: если он мертв, то как он может ходить и говорить? Полоний вызвал неодобрение: зачем он мешал дочери стать любовницей сына вождя - это и честь и, главное, много дорогих подарков. Гамлет убил его совершенно правильно, в полном соответствии с охотничьей культурой туземцев: услышав шорох, крикнул "что, крыса?", а Полоний не ответил, за что и был убит. Именно так и поступает каждый охотник в африканском буше: услышав шорох, окликает и, если нет человеческого отклика, убивает источник шороха и, следовательно, опасности.
elena_mikhaylenko: (Default)
Если взять кота и раскормить его, как это случилось с моим Геродотом, в «котяру», то он станет существенно больше — и еще лучше. «Водяра» — крепче водки и ближе к сердцу. «Сучара» топчется на границе между хвалой и бранью. Одно тут не исключает другого, так как в этом суффиксе слышится невольное уважение..

— «Умником», — тонко заметил Михаил Эпштейн, — мы называем дурака, а «умницей» — умного, в том числе — мужчину.

Чужой язык кажется логичным, потому что ты учишь его грамматику. Свой — загадка, потому что ты его знаешь, не изучив. Что позволяет и что не позволяет русский язык, определяет цензор, который сторожевым псом сидит в мозгу — все понимает, но сказать не может, тем паче — объяснить.

.. на своем языке — каждая фраза, слово, даже звук («ы!») окружены плотным контекстом, большую часть которого мы не способны втолковать чужеземцу, поскольку сами воспринимаем сказанное автоматически, впитывая смысл, словно тепло.


 А.Генис. "Уроки чтения. Камасутра книжника". Фрагмент.

остальное здесь
elena_mikhaylenko: (Default)
Для американских студентов профессор Преображенский не маг и кудесник, а ограниченный и высокомерный буржуа, бесчувственный и эгоистичный сноб, желающий пользоваться всеми благами жизни любыми средствами, независимо от положения других людей.

После того как западным миром был сформирован концепт «интеллектуала», сильный интеллект без внимания к нуждам других людей и интересам общества — не кажется молодым американцам столь уж большим достоинством. [..]

Высокомерное отношение профессора к Шарикову, Швондеру и другим деятелям домкома вызывает у студентов неприятие, поскольку оно не вписывается в современные представления о этике и этикете, принятые в западном обществе. Преображенский не стремится к компромиссу, к консенсусу, а провоцирует конфронтацию. Настаивает на собственной иерархической шкале ценностей и с порога отвергает культурное многообразие. Он некорректен. Он с пренебрежением относится к чужому мнению. Он унижает других людей. Он демонстрирует пренебрежение, высокомерие, агрессивную назидательность. Ему неведомы элементарные основы цивилизованного общения, которому студентов-американцев выучили еще в младших классах начальной школы.

Д.Эйдельман

остальное здесь
elena_mikhaylenko: (Default)
Я — переводчик и толмач "сиюмоментный". Работал как-то с британцами, на проекте восстановления малых ГЭС Украины. Подготовили мГЭС в Корсунь-Шевченковском, пригласили Посла ВБ, торжественно открыли, потом, как водится, фуршет, плавно переходящий в пьянку...
Ну, мне ж низ-зя, я — самый трезвый, стою, отдыхаю после длинного диалога. И тут ловлю себя на том, что один из моих подопечных британцев почему-то без меня общается (и задним числом, понимаю, что, о, ужас! общается уже долго) с главным инженером Черкассыоблэнерго. Всё бы ничего — со стороны свежему человеку ничего такого и в голову не придёт... Но я-то знаю, что общего языка у них нет. И ведь стоят, общаются!.. Незаметно перемещаюсь ближе и стаю свидетелем ни много ни мало паранормального явления — оба говорят на своём языке, спорят, соглашаются, аргументируют и, в целом — разумно ведут связную техническую беседу на темы гидроэнергетики. Короче — Вавилонской Башни как и не было, будь она благословенна! Я включил камеру и втайне это записал...
На следующее утро, когда "высокие договаривающиеся стороны" в полном составе пришли в себя, я своего британца спрашиваю — а о чём, мол вы там с "Сашей" общались? — А он, такой - а ты мне и скажи, ты же переводил... а я, такой — да я с "Бобом" и "Петром" был, а вы с "Сашей" как-то самостоятельно поговорили... Он: "Не может быть!" Тут я ему и показал видео... Кассету я ему подарил.

где-то здесь


Это круче, чем тот самый русско-финский (вроде трезвый, кстати) диалог. О морали лучше не будем.
elena_mikhaylenko: (Default)
Не помню уже, что именно я искала, когда наткнулась на это. Там написано, что это анализ образа главной героини романа. Если кратко, Маргарита — подлая и зажравшаяся барыня-нимфоманка. Повеяло чем-то совсем уж первобытным.

Во-первых, она подлая (её поведение по отношению к мужу иначе как подлостью не назовешь). [..] Во-вторых, злобно-неприязненное или презрительное отношение к людям, в том числе и незнакомым ("У, саранча!"(с)). В-третьих, эгоцентризм, преувеличение собственных переживаний и потерь, якобы дающих право мстить, идти по головам и совершать любые аморальные поступки. Для Маргариты это очень характерно - ну что такого она "пеле... педе... перестрадала" за время разлуки с любовником? Изнывала от скуки и неумения приложить хоть к чему-нибудь руки и голову, пользуясь при этом роскошью и комфортом, созданными для неё мужем. И это повод считать себя мученицей?
В-четвертых, любовная наркомания. Это тоже одна из характеристик стервы, поскольку нормальная женщина просто не позволит себе "жить страстями" - слишком много у неё обязательств. Любовными наркоманами становятся только законченные эгоцентрики.

Если вместе с комментариями, получается эпический хор хозяйственных хмурых теток нормальных женщин (с) с авоськами, вечно поджатыми губами и рядами закатанных банок в кладовке. Исполняется популярная ария "дура-баба, чего тебе при такой жизни еще надо было". Узнаваемый образ мира из женского советского фабрично-заводского фольклора про бабью долю. Это где поют про "Сняла решительно пиджак наброшенный" или "Как бы мне, рябине, к дубу перебраться". В мире нормальных женщин (с) маргаритина тоска в глазах квалифицируется как "с жиру бесится". Нет чтоб бельишко постирать или пол помыть — все бы как рукой сняло, так у этой барыни еще и домработница есть. Ну и т.д. В общем, примерно так и выглядит хтонический уровень социальности (с). Заглянуть туда, перекреститься и скорее отойти подальше.
elena_mikhaylenko: (Default)
Читаю статью Анненского об Оресте. Скан из книжки рубежа веков с чьими-то чернильными галочками на полях. Анненский писал для нормальных образованных людей, владеющих древнегреческим. Поэтому цитаты из Эсхила и Софокла он не переводил и от себя еще иногда вставлял греческие словечки за неимением русских аналогов. Заметно чаще других натыкаюсь на πάθος (угу, потому что буквы знакомые) и параллельно на кириллическое паѳос. Заинтригована и лезу искать смысловые различия, а иначе зачем бы Анненскому оба слова. Древнегреческий онлайн-словарь выдает кучу значений, и только одно из них — далеко не первое — "страсть, волнение, аффект". А среди основных — "испытание, страдание, беда". В общем, ложный друг переводчика. И понятно, почему Анненский использовал греческое слово — русского аналога, совмещающего все эти значения в одном слове, действительно нет.

Но интрига не исчерпана. Цитирую: Трагедия же показывает нам, что после убийства Орест имел долгий πάθος, и что результатом этого πάθος был μάθος. Если честно, не сразу разглядела, что это два разных слова, и зависла на какое-то время. Когда наконец разглядела, полезла в тот же словарь, а там: μάθος — "опыт, знание, мудрость". Охх. Мозгами я понимаю, что простое созвучие слов ничего не означает и не объясняет. Ну там "rose-nose", "борода-города" и пр. Но как же мне хочется думать, что у греков эти два слова отражались друг в друге и друг друга подразумевали. Потому что ну вот же оно —

К разумению Добра
Зевс ведет путем скорбей,
Научает болью нас (Эсхил. Орестея. В пер. Вяч. Иванова)

Не стала искать, что там в оригинале, но греки точно знали, что без πάθος не бывает μάθος.

Все мы где-то ослики Иа, освоившие знаменитую и могучую букву "А". Очень вероятно, что я тоже ломилась в открытую дверь. Вот только не знаю, у кого спросить, как оно там на самом деле.
elena_mikhaylenko: (Default)
улыбка

Рашен сонг. Синг виз ас, итс изи.

Profile

elena_mikhaylenko: (Default)
elena_mikhaylenko

May 2018

S M T W T F S
   1234 5
67 8 9 10 1112
13141516171819
20212223242526
2728293031  

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 10th, 2025 06:10 am
Powered by Dreamwidth Studios