(no subject)

"Holy Motors" смотрелся трудно и в общем не пошел, но не отпустил, как всегда бывает, когда не можешь прочитать код. Это потом уже, когда ткнут носом (как в этот раз) или сам додумаешься, кажется: господи, да чего там было разгадывать — все же как на ладони. Вот эту почти последнюю сцену фильма я посмотрела заново (на весь фильм снова меня пока не хватает) из-за запомнившейся пронзительной песни Жерара Мансе, и "все осветилось" (с). Внутри что-то сжимается, когда смотришь, слушаешь и наконец-то понимаешь ЭТО нутром. И снимаешь шляпу перед художником, который так об ЭТОМ сказал.

ЭТО — человек как он есть. Днем он делает все, чтобы сбежать или хотя бы заслониться от своей настоящей природы: создает вокруг себя декорации, самозабвенно и всерьез играет в игры, меняет десятки ролей и лиц, изо всех сил машет крылышками, мыслит, паясничает. А вечером ему некуда деваться и приходится из сверкающего цирка возвращаться "домой" — к себе настоящему. Вот в этом фрагменте он и возвращается, и смотреть на это спокойно невозможно. Обреченно, на подгибающихся ногах, с опущенными плечами, маленький и жалкий, превратившись на глазах в то, что он есть на самом деле и чем быть не хочет. Медлит перед дверью, приваливается к стене дома, цепляется до последнего за свою дневную жизнь и наконец заставляет себя зайти туда, где его ждут сородичи. Таких мощных сцен в кино я давно не видела.