Не все, оказывается.
Сартр и Хайдеггер подобны двум уходящим далеко ввысь пикам, между которыми бездна; один из этих пиков к тому же увенчан свастикой — что не вызывает у нас гневной отповеди главным образом потому, что Хайдеггер труден для восприятия и свастика скрыта от общественности высокими тучами.
О своих сложных чувствах к французским философам двадцатого века Виктор Олегович не устает напоминать чуть ли не в каждом романе. До сих пор он топтался в основном на чахлых трупиках постмодернистов (хотя я много романов пропустила), но предсказуемо добрался до экзистенциалистов, и не только французских. В общем понимаю его. Ну так вот. Увенчанный свастикой пик. Чего я не понимаю, так это почему он пик несмотря на свастику. Почему Эзру Паунда, Гамсуна и еще много кого выставили по той же причине из приличного общества, а Хайдеггера нет. Потому что в его опусы все равно никто не въезжает, как предположил Пелевин? Давайте не будем тут. Мне в самом деле непонятно, почему кому-то интересны мысли по поводу бытия от человека со свастикой в голове. Эти мухи не могут быть отдельно от котлет: такой баг в сознании не может не влиять на картину мира, и принимать содержимое такой головы всерьез — это что-то очень мутное. Впрочем, это заметили уже "максималисты" Адорно с Хабермасом, а теперь вот и Виктор Олегович в своей манере. Рада, что его тотальный глум оказался не настолько тотальным.
